Воздух в тоннеле был спертым и густым, пахнущим озоном от искрящихся контактных рельс, сыростью векового камня и пылью, которую сдували проносящиеся поезда. Это был не тот чистый, стерильный метрополитен, что показывали туристам на поверхности. Это были его артерии, скрытые глубоко под кожей города, технические этажи цивилизации, где тьма была абсолютной, а тишину разрывал лишь далекий нарастающий гул да назойливый писк невидимых в потёмках сенсоров.

По этим артериям мчался он. Доктор Максим Воронов. Человек, который всего час назад имел имя, должность в Институте эволюционной генетики и будущее. Теперь у него был только инстинкт — бежать.

Его замшевое пальто, подарок от бывшей жены, взметалось за ним, как тёмные крылья. Он не бежал, он летел, почти не касаясь шпал, отчаянно цепляясь взглядом за уходящую в черноту даль тоннеля. В висках стучало не сердце — стучал единственный оставшийся в голове импульс, очищенный адреналином до животной простоты: «Вперед-вперед-вперед».

Зубы стиснуты так, что болит челюсть. В сжатых кулаках он до боли впивался ногтями в ладони, пытаясь физической болью заглушить панику. Его зрачки, серые и всегда такие внимательные за стеклами очков, теперь сузились в две булавочные головки, выхватывая из мрака лишь необходимое для выживания: неровность рельса, мерцающий аварийный светильник, зловещий красный глазок камеры.

Жизнь или смерть – вот и весь выбор. Здесь и сейчас.

Он разгадал главную тайну. Не абстрактную загадку мироздания, а конкретную, смертельно опасную тайну. Он нашел аномалию в коде, математическое доказательство искусственного вмешательства в человеческий геном. И за это ему полагалась смерть. В рациональной, безупречной системе, которую он сам же и обнаружил, это было логично. Это было рационально. Устранить угрозу целостности эксперимента. Стереть ошибочные данные.

За спиной нарастал жужжащий гул, похожий на рой разъяренных шершней. Он обернулся на бегу, и сердце его упало. В темноте, отражаясь в его запотевших очках, плыла туча. Десятки, сотни маленьких дронов-«скальпов», получивших его координаты по тому самому взгляду в камеру. Их корпуса отливали матовым черным металлом, не отражая свет. Они двигались с механической, неотвратимой точностью, без эмоций, без злобы. Просто функция. Жала с токсином уже были выпущены — тонкие, как иглы шприцов, готовые сделать свой укол. Смерть, как и полагается в хорошем протоколе, будет быстрой и безболезненной. Чистое удаление.

Встречный ветер из тоннеля свистел в ушах. Где-то впереди, за поворотом, должен был быть поезд. Его гул нарастал, сливаясь с гулом дронов, и свет его фар уже бил в глаза, слепя и предлагая последнюю, безумную надежду.

И тут он увидел ее. Справа, в стене, зияла ниша — аварийная ниша для обходчиков, полузаваленная старыми кабелями. Решение пришло не из мозга, а из рефлексов. Он рванулся к ней, спотыкаясь о шпалы, и в последнем отчаянном прыжке впился пальцами в скользкий бетон, втянувшись внутрь.

Он прислонился к холодной стене, судорожно глотая воздух, и почувствовал, как по ногам разливается свинцовая тяжесть. Сейчас. Все решится сейчас.

И тут мир взорвался!
В тоннель с ревом ворвался состав. Ослепляющий свет, оглушительный грохот стали, сминающей дюралевые корпуса «скальпов». Искры, как адский фейерверк, осветили тоннель на мгновение, и Максим увидел, как дроны разлетаются в клочья, брызгая на стены ядовитой жидкостью, похожей на синтетическую кровь. Поезд, не сбавляя скорости, просвистел мимо, унося с собой ошметки его преследователей.

Тишина, наступившая после, была оглушительной. В носу стоял едкий запах гари. Максим, не веря, что жив, медленно, как глубокий старик, пополз вдоль стены, уходя вглубь тоннеля, подальше от места бойни. Его пальцы нащупали в кармане сложенный до размеров носового платка кусок ткани.

Он накинул его на плечи. Материал тут же ожил, заструился, меняя свою структуру, и слился с окружающей средой. Плащ-невидимка, украденный им из секретной лаборатории института «для изучения». Он блокировал визуальный контакт, глушил тепловое излучение тела и гасил запахи. Дорогая, военная технология. Теперь — его единственный щит.

Прижавшись к холодной стене в своем невидимом коконе, Максим Воронов задышал чуть ровнее. Система дала сбой. Математическая модель допустила ошибку. У него был шанс. Маленький, ничтожный, но шанс.

Он судорожно сглотнул комок в горле. Они нашли его. Значит, он был прав. И это значило, что его исследования, все его данные, все вычисления… они были не просто теорией. Они были ключом. И теперь этот ключ был у него. И он должен был его кому-то передать. Но кому? Кому в этом безумном, спящем мире можно верить?

Жизнь, как ни парадоксально, только что дала ему второй шанс. Чтобы, возможно, дать его и всему человечеству.