Злое Колесо

Будильник на телефоне не просто звонит. Он выстреливает прямо в мозг какофонией ужаса, дополняя ее вибрацией так, словно подушку наполнил рой разъяренных пчел.
И это только первый импульс нового дня. Первый толчок Злого Колеса, с которого все начинается.

Артём выключил телефон, не открывая глаз. Темнота за окном была густой, непроглядной, словной ночь только-только вошла в силу. Но часы на смартфоне безжалостно показывали 06:00. До рассвета — целая вечность.

Мужчина поднялся с кровати, стараясь не потревожить жену, и босыми ногами прошлепал по холодному ламинату на кухню. Движения его были отточены до автоматизма: нажать кнопку на электрочайнике, достать кружку, насыпать заварки, почистить зубы и сбрить щетину.

Пока чайник шептал своим тихим электронным шепотком, Артём потянулся к книжной полке. Старая, в потрепанном переплете, «Космос» Саганa. Он открыл ее на закладке — сегодня глава про туманность Андромеды. Это был его крошечный бунт. Три минуты в день, которые принадлежали не ему, не холдингу, не Сонному царству, а Вселенной. Он успел прочитать абзац о том, как два галактических гиганта медленно, неумолимо движутся навстречу друг другу, чтобы через миллиарды лет слиться во что-то новое.

«Вот бы тоже так», — мелькнула мысль. Превратиться во что-то новое, а не просто рассыпаться и пытаться собраться заново.
Чайник щелкнул, оборвав мысль на полуслове. Всегда на самом интересном месте.
Всегда.

Артём сел за компьютер. Монитор холодно сиял в темноте комнаты. Теперь ему предстояло сделать ту самую работу, которую он не успел сделать днем, потому что создавал вид работы и «совещался». Отчет по квотам Q2. Он открыл файл. Десятки таблиц, сотни ячеек, формулы, которые должны были доказать нечто, не имеющее отношения к реальности. Это была не работа. Это был ритуал. Подношение божеству по имени Статистика.

Именно здесь, в тишине ночи, метафора Злого Колеса обрела для него новые, жутковатые очертания. Он понял, что Колесо — не просто символ цикличности. У него есть спицы. И эти спицы впиваются в тебя, не давая выпасть.

Первая спица — Долг. Ипотека за эту квартиру-коробку, кредит на ту самую пятилетнюю иномарку, планы на отпуск, который все откладывается, счета за кружки и репетиторов для детей. Это невидимые цепи, которые приковывали его к креслу в офисе. Любое движение в сторону грозило потерей стабильности, той самой хрупкой, иллюзорной стабильности, которая была всего лишь паузой между Пертурбациями.

Вторая спица — Язык. Этот новояз, который они использовали на работе: «прогрузить», «засинхронизировать», «инсайты». Он создавал иллюзию сложной интеллектуальной деятельности, но на деле был языком-пустышкой, предназначенным для сокрытия простой истины: ничего не происходит. Овладев этим языком, ты уже не мог мыслить иными категориями. Ты начинал видеть мир через его кривое зеркало.

Третья спица — Память о Пертурбации. Смутная, но неистребимая. Она жила в нем, как встроенный предохранитель против радикальных поступков. «Не высовывайся, не рискуй, не меняй ничего кардинально — а то будет как тогда».

Общество, которое однажды уже встряхнули, как коробку с деталями, боялось любого резкого движения. Однажды огромную страну, где у каждого была своя ячейка, своя задача и свой надежный завтрашний день, взяли и тряхнули с такой силой, что все детали вылетели из пазов.

И вот уже почти сорок лет эти детали — люди, предприятия, целые города — безуспешно пытались найти новое место, понять, кем им теперь быть и ради чего крутиться. Им было психологически легче бесконечно катиться по накатанной колее, чем снова лететь в неизвестность и начинать все с нуля.